Более 44 тысяч исследований ежегодно проводят судебно-медицинские эксперты Архангельского областного бюро СМЭ. В их отчетах и материалах судебных дел есть все: интриги, совершенно непредсказуемые развязки, слезы и горе людей, сломанные судьбы, любовь и разочарование, а в финале — торжество правосудия.
Накануне Дня медицинского работника мы беседуем о работе экспертов с начальником ГБУЗ Архангельской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы» Сергеем Кузиным. Свой выбор в пользу судебно-медицинской экспертизы Сергей Геннадьевич сделал, еще будучи студентом, и ни разу об этом не пожалел. Уже более 30 лет он возглавляет учреждение.
— На первом курсе медицинского института преподаватель нормальной анатомии Тамара Владимировна Гуреева предложила мне приготовить анатомический препарат — мочеполовую систему мужчины. Эти материалы можно было взять только в бюро судебной экспертизы. Изъятие органов я произвел в танатологическом отделении и сделал прекрасный препарат, который вот уже 40 лет хранится в музее института в очень хорошем состоянии. Тогда, поработав в танатологическом отделении и попав под обаяние его заведующего Юрия Ивановича Капралова, я решил, что буду ориентироваться на работу врача — судебно-медицинского эксперта. Осенью 1984 года поступил в интернатуру Архангельского областного бюро судмедэкспертизы, — рассказал о выборе профессии Сергей Кузин.
Сегодня Сергей Кузин — кандидат медицинских наук, врач высшей квалификационной категории, заслуженный врач Российской Федерации и главный внештатный судебно-медицинский эксперт министерства здравоохранения Архангельской области.
Честность, ответственность и сострадание
— Сергей Геннадьевич, какими качествами должен обладать судебно-медицинский эксперт?
— В первую очередь желанием проводить исследовательскую работу. Именно это в основном привлекает в нашу профессию молодых экспертов. Кроме того, работа эксперта — это работа самостоятельная. В его исследования никто не имеет права вмешиваться, в том числе и руководитель бюро. Это запрещено законом.
Только сам эксперт, если у него возникают те или иные сомнения, может обратиться за консультацией к коллегам. Он несет персональную ответственность за результат, который априори должен исходить из грамотности эксперта, его честности — она в этой профессии является главнейшим критерием. В этой связи я всегда с гордостью констатирую, что в Архангельском областном бюро СМЭ не было уголовных дел по привлечению к ответственности его экспертов.
Но главное в работе судмедэксперта — четкое внимание ко всем мелким деталям. Часто требуется банальный внимательный осмотр, ведь труп «кричит». Докопаться до сути, до правды. Наши «пациенты» не жалуются, не звонят по телефону в поисках истины. Пациенты судмедэксперта мертвы изначально.
— Как не сойти с ума, ежедневно работая с трупами? Это какая-то особая философия, которая позволяет относиться к смерти обыденно?
— Британский судмедэксперт Ричард Шеперд писал: «Запах морга — это парфюм смерти». Многие его не переносят, а нам кажется, что ничем и не пахнет. Мы выполняем крайне необходимую работу, на которую у многих других врачей не хватило бы духу. На мой взгляд, путь в судебную медицину — это путь для самых стойких и смелых.
Ну, а если об особой философии, то для нас кровь всегда не красная, а алая, цвет лица не серый, а землистый, желчный пузырь не зеленый, а цвета зрелой листвы; кровоподтек не синий, а цвета недозрелой сливы, цвет тела — инкарнатный (имеющий цвет мяса; красный. — Прим. ред.), как в живописи. Возьмите наши микроскопические гистологические препараты. Это же произведения искусства, созданные самой природой! К примеру, контагиозный моллюск предстает чудесной картиной кисти великого мастера сюрреализма.
— Говорят, что профессии врача свойственно выгорание. Работа судмедэксперта в этом плане, наверное, еще сложнее?
— Возможно, так называемое выгорание и имеет место, но чувство сострадания и участия остается не менее обостренным с годами. Особенно когда приходится работать с телами детей, что в нашей практике, к сожалению, случается.
Внезапная смерть грудного ребенка в семье — это всегда трагедия. Убийства младенцев на нашей территории случаются достаточно редко. Даже с учетом синдрома встряхнутого ребенка — это когда взрослые, играя с малышом или срывая на нем злость из-за крика, встряхивают его или резко подбрасывают. Иногда это приводит к повреждению спинного мозга в шейном отделе по типу хлыста.
Худший кошмар каждого из родителей — синдром внезапной смерти младенца. Самое ужасное, что наука не может объяснить, почему это происходит. Это, к большому сожалению, наше незнание, облеченное в форму нозологической единицы. При этом эксперт не находит ничего подозрительного ни на вскрытии, ни при микроскопии. Нет данных ни о патологии, ни о насилии. А наказание родителей всего лишь за предполагаемое насилие в нашей стране невозможно.
«Рассадить по местам» участников ДТП
— Сергей Геннадьевич, судебно-медицинская экспертиза — это ведь не только посмертные исследования и установление причин смерти?
— Исследование трупов занимает 16 процентов от всего объема нашей работы. Большой объем составляют исследования вещественных доказательств, которые проходят по уголовным, гражданским делам, административным правонарушениям и очень редко по арбитражным делам. В составе бюро работают отделение медицинской криминалистики, судебно-биологическое, судебно-химическое, судебно-гистологическое отделения в составе отдела экспертизы трупов, отдел экспертизы живых лиц. Мы располагаем двумя отделами сложных экспертиз, где проводятся исследования по материалам гражданских, административных и уголовных дел. Их два ввиду большого объема дел.
— Что значит сложные экспертизы?
— Вот пример: дорожно-транспортное происшествие, когда эксперту на основе полученных при вскрытии данных, наружных и внутренних повреждений, механизма переломов костей необходимо «рассадить по местам» участников ДТП. Человек стоял или лежал во время наезда автомобиля? Или где он сидел в автомобиле — на месте водителя, заднего правого пассажира или вообще, свернувшись калачиком, спал на заднем сиденье? Ведь это крайне важно для следствия.
Эксперты также решают много вопросов, связанных с лишением водительских прав при возможном употреблении алкоголя или наркотиков, при отстранении от управления транспортным средством ввиду имеющегося тяжелого заболевания, когда под угрозой другие участники дорожного движения. Наши эксперты, к слову, в составе оперативно-следственных групп выезжают на места происшествий — убийств, несчастных случаев.
— А еще им приходится выступать в суде…
— На судебных заседаниях эксперты присутствуют довольно часто, если этого требует суд или об этом ходатайствуют адвокат либо прокурор, — обычно, когда рассматриваются случаи с насильственными смертями. Существует совсем мало профессий, требующих вставать за трибуну в зале судебных заседаний и на глазах у всех присутствующих, воочию или через видео-конференц-связь публично защищать свою профессиональную точку зрения, часто — под напором яростных атак оппонентов из числа истцов или ответчиков, обвиняемых или потерпевших и нанимаемых ими так называемых «независимых экспертов».
— Исследователям, как известно, необходимо современное оборудование…
— Благодаря вниманию регионального министерства и позиции министра Антона Карпунова за последние годы нам удалось значительно обновить материально-техническую базу бюро. Существует порядок, в соответствии с которым мы должны дооснастить необходимым оборудованием все отделы бюро. План приобретения оборудования разработан региональным министерством и рассчитан на 2021–2023 годы. Мы уже закупили качественную микроскопическую технику, газовый хроматограф МС — устройство для анализа сложных веществ в биологических жидкостях человека. На очереди оборудование для химического исследования волос и ногтей.
50 профессиональных экспертов
— Большой у вас коллектив в подчинении?
— Сегодня в бюро, в котором насчитывается девять структурных подразделений в городах и районах области вместе с Архангельском, работают 150 человек, из них 50 — непосредственно эксперты.
Наши эксперты — профессионалы, хорошо знающие свои задачи. Недавно в бюро введена должность заместителя начальника по экспертной работе. Ее заняла молодой перспективный специалист Екатерина Палагина — врач высшей квалификационной категории. Как руководитель я возлагаю на нее большие надежды в сфере внутреннего контроля качества экспертиз. Ведь эксперту крайне сложно признаться самому себе в том, что по его ошибочному или просто безграмотному заключению свершилось правосудие.
Заключение эксперта является одним из видов доказательств, и порой лишь оно помогает не только установить состав преступления, но и определить степень ответственности за него, вследствие чего экспертные ошибки могут стать основанием для совершения практически неисправимых или же трудно исправимых следственных и судебных ошибок. Именно поэтому необходим внутренний контроль. Я сам часто читаю заключения экспертов, материалы дел. В них все — интриги, совершенно непредсказуемые развязки, слезы и горе людей, сломанные судьбы, любовь и разочарование, переходящее в ненависть… и в финале — торжество правосудия.
Наши лучшие кадры — это и заведующий судебно-химическим отделением Андрей Домашин, молодой специалист, как и Галина Бекова — заведующая судебно-биологическим отделением бюро, Алексей Усков — заведующий отделением медицинской криминалистики, Елена Никулина — заведующая отделением сложных экспертиз, Сергей Цугуля — заведующий отделом судебно-медицинской экспертизы трупов. Есть среди наших специалистов и обладатели звания «Лучший врач года».
В 2018 году экспертесса гистологического отделения Мария Кравченко стала победителем конкурса изображений микропрепаратов «АРТ под микроскопом» среди участников из России и стран СНГ. Препарат Марии представлял изображение почки в виде осеннего красного клена. Жюри присудило приз — новейший бинокулярный микроскоп.
Прекрасный коллектив экспертов — в судебно-гистологическом отделении, которое возглавляет Светлана Данилова. Давно работают эксперты-биологи Галина Петрова и Людмила Баткова. Они специализируются на проведении исследований вещественных доказательств на предмет выявления следов биологического происхождения, а Валентина Реброва — судебный химик с очень большим стажем.
Не могу не отметить наших экспертов в районных отделениях бюро — Александр Кузнецов, Наталья Плешакова, также в разные годы удостаивавшиеся звания «Лучший врач года», и многие-многие другие.
Я горд, что работаю с такими профессионалами, и в канун Дня медицинского работника искренне желаю всем моим коллегам успехов и новых достижений!
«Мы тоже спасаем жизни»
Екатерина Палагина приехала в Архангельск из Мурманска. Окончила институт в 2005 году и пришла в интернатуру в судебную медицину, хотя с пяти лет мечтала быть хирургом, как брат. Жизнерадостная, очень общительная и страстно увлеченная своей работой, молодой эксперт слегка уязвлена моим замечанием о том, что все-таки хирурги жизни спасают.
— Мы тоже спасаем. Один из резонансных случаев в Ненецком автономном округе — тому подтверждение. Мужчину осудили за причинение тяжкого вреда здоровью. Его жена, мать пятерых детей, обращалась в разные инстанции, даже в программу «Человек и закон», утверждая, что эксперты ошиблись. Была назначена повторная экспертиза, которую выполнило наше бюро. Мы провели комиссионные исследования, дополнительные экспертизы, в результате которых приговор был отменен. К тому времени мужчина провел в тюрьме два года.
Екатерина признает, что работа врача — судебно-медицинского эксперта для женщины тяжела.
— Вы не представляете, какие у нас командировки. С нашей-то географией в некоторые места можно добраться только на лодке или по воздуху. Одно из самых ярких впечатлений в моей жизни связано с командировкой в Пертоминск. До Северодвинска мы доехали на машине, сели в шестиметровую плоскую деревянную лодку. В шторм с полутораметровыми волнами плыли до Пертоминска три часа. А когда приехали и выполнили свою работу, не смогли вернуться из-за погоды.
Мне приходилось вскрывать трупы в самых неподходящих для этого условиях — на кухне или в жилой комнате, в лодках и сараях, просто на берегу Двины, когда нет никакой возможности доставить умершего в оснащенный для вскрытия морг, — рассказывает эксперт.
Наверняка человека, далекого от профессии Екатерины Палагиной, ужаснет названная ею цифра — за время работы в бюро девушка провела 5 тысяч вскрытий. При этом мрачной свою работу не считает — только интересной.
— Моя работа интересна и очень ответственна, — говорит Екатерина и отмечает, что относиться к человеческому телу как к объекту исследования она, конечно, научилась не сразу.
Из педиатров в судмедэксперты
Елена Никулина, прежде чем прийти в бюро, семь лет работала педиатром в инфекционной больнице. Сегодня возглавляет отдел сложных экспертиз.
— Возникло желание работать в более аналитической сфере, расширить рамки профессии, и я решила реализовать себя в судебной медицине. Мне кажется, что есть отдельная категория людей, в том числе врачей, которым нравится анализировать, систематизировать полученную информацию, скрупулезно разбираться в деталях. К ней принадлежу и я, — рассказывает Елена Никулина.
Ее отдел выполняет целый ряд комплексных судебно-медицинских экспертиз по материалам уголовных дел. Эксперты отдела устанавливают причины смерти, степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека в случаях травм, прерывания беременности, возникновения психического расстройства, характер, давность и механизм образования повреждений, состояние здоровья. Проводят экспертизы по так называемым «врачебным делам».
Одно из последних дел, с которым в группе экспертов работала Елена, — о функционировании в Архангельске порнографической студии, в которой фотографировали и снимали на видео несовершеннолетних детей. По нему полгода назад принято судебное решение.
— Это было сложное дело, с привлечением специалистов из области лингвистики, филологии, детских психологов и IT-специалистов. Экспертизы проводились довольно длительное время, были сложными для экспертов в моральном плане, так как пришлось проанализировать много фото- и видеоматериалов с участием детей, но мы помогли в установлении обвинительного приговора, — рассказывает начальник отдела сложных экспертиз.
«Общение» со смертью помогает ценить жизнь
Светлана Данилова руководит отделом гистологической экспертизы. В профессию тоже пришла из клинической медицины. Светлана — хрупкая, очень спокойная, с приятным тихим голосом и милой улыбкой — увлеченно рассказывает о том, чем занимаются эксперты в ее отделе.
— Эксперты танатологии осуществляют вскрытие трупа и забор материала. Мы в свою очередь осуществляем обработку этого материала, изготавливаем блоки и стекла и описываем гистологическую картину, — говорит Светлана.
Рабочий инструмент гистологов — микроскоп. Одни сотрудники судебно-гистологического отделения занимаются изготовлением препаратов, то есть тончайших срезов тканей в стеклах и парафиновых блоках, а другие их изучают и готовят экспертное заключение. На одном стекле может быть весь портрет органов человека: ткани головного мозга, почек, печени, легких, поджелудочной железы. Если случай сложный, с криминальной подоплекой, то стекол может быть и 10, и 25.
Светлана Данилова после окончания мединститута три года работала терапевтом. Говорит, что одна из причин кардинальной смены врачебной профессии в том, что изначально мечтала заниматься диагностикой.
— Светлана Александровна, говорят судмедэксперты довольно замкнутые люди и нередко в профессию приходят из-за нежелания общаться с живыми пациентами…
— Отчасти. Работа терапевта очень сложна. С пациентом необходимо общаться, надо быстро принимать решения. Здесь есть возможность подумать над принятием решения, а возможно — и отложить его на следующий день. Но то, что наши эксперты замкнутые и необщительные, — неправда, — отмечает Светлана Данилова.
Эксперт считает, что ежедневное «общение» со смертью помогает ценить жизнь и быть осторожным в опасных ситуациях.
— Зная, что происходит с жертвами ДТП, я всегда осторожно вожу машину, например, — замечает Светлана.
Только наука и никакой дедукции
Алексей Усков руководит отделением медицинской криминалистики. Судмедэкспертом стать не мечтал — учился на врача-травматолога. На пятом курсе женился. По окончании курса получил целевое направление и понял, что семью не прокормить. Выбор сделать помогла Анастасия Туфанова — судебно-медицинский эксперт с огромным опытом и заслуженным уважением в медицинском сообществе Поморья.
— Человек поразительный, невероятно жизнерадостный, она меня просто заразила своим отношением и к жизни, и к профессии, и я решил попробовать. Работаю в бюро уже больше 20 лет, — рассказывает Алексей Усков.
В кабинете заведующего отделом медицинской криминалистики — как в лаборатории Темперанс Бреннан — героини криминального сериала «Кости». Хотя Алексей Усков признается, что такие сериалы не смотрит. На столе поднос с частями человеческого скелета — останки вынесла вода в половодье. Пока известно, что это мужчина старше 40 лет с явными признаками насильственной смерти — об этом говорят травмы черепа.
Главный инструмент эксперта — микроскоп. На столе стоит новейший цифровой прибор, который дает превосходные микрофотографии, позволяющие рассмотреть любые микрочастицы — в ране, например. Но Алексей признается, что привык работать со старым — он с ним еще с 1998 года.
Работа кропотливая, требующая концентрации внимания — эксперту приходится по крупицам исследовать поступившие материалы, микрочастицы и, основываясь на своих знаниях, делать сравнительный анализ.
— Наша главная задача — научно обоснованно воспроизвести события преступления, рассказать, как это было, — говорит эксперт. — И мы, как правило, занимаемся тяжкими преступлениями — убийствами.
Алексей Усков вспоминает самые сложные дела. Впечатляет работа, которую эксперты провели по нашумевшему делу архангельского каннибала.
— Из частей тел, которые правоохранители находили в течение месяца, удалось установить личность только двух жертв с помощью генетической экспертизы. В целом же из 22 частей установлено только восемь. В остальных из-за гнилостных изменений генотип установить не удалось, — рассказывает Алексей Усков. — Многие фрагменты были обнаружены отдельно — лопатка, пяточная кость, таранная, плюсневая, фрагмент таза, стопа. И нам пришлось сопоставлять их.
— Алексей Владимирович, и все же какой ваш профессиональный стимул, цель?
— Помогать людям.
— В чем лично для вас сложность профессии судебно-медицинского эксперта?
— Наверное, в том, что мы, как никто другой, каждый день видим, до чего может дойти человек, какие поступки он может совершить в силу своей, может быть, духовной поврежденности и что он действительно может быть страшнее животного. Но это знание позволяет понять ценность жизни, дома и семьи, отношений с близкими.
- 150 человек работают в бюро судмедэкспертизы
- 9 структурных подразделений открыты в Архангельске и области
- 44 000 исследований в год проводит бюро СМЭ
Сайт бюро СМЭ — sudmedex29.ru