Заслуженный врач России, профессор Валерия Макарова отмечена общественной наградой «Достояние Севера» за вклад в развитие педиатрической службы региона
«Я буду здесь учиться», — сказала однажды девятиклассница Валерия своей маме, когда они проходили мимо Архангельского государственного медицинского института. В тот момент наша героиня сама не предполагала, как тесно свяжет ее судьба с этой альма-матер.
Получив диплом в 1972 году, с институтом Валерия Макарова по большому счету не расставалась. Врачебную практику совмещала сначала с учебой в ординатуре, а потом с должностью ассистента кафедры педиатрии. В дальнейшем стояла у истоков создания кафедры пропедевтики детских болезней и поликлинической педиатрии, которую возглавляет до сих пор, стала наставником для многих поколений студентов. За плечами Валерии Ивановны серьезные научные работы, десятки методических рекомендаций, монографии.
Кандидатом можешь ты не быть…
— Валерия Ивановна, многие педиатры и кардиологи разных поколений называют вас учителем, благодаря которому выбрали специальность. А у вас были наставники, которые помогли найти себя?
— Мне повезло, что на моем пути встретились Таисия Петровна Левитина, Мария Владимировна Пиккель, Владимир Владимирович Юрьев.
Доценту Таисии Петровне Левитиной на пятом курсе я сдавала экзамен по педиатрии. Ответила на вопросы билета, а она поинтересовалась, кем я собираюсь быть после института. Узнав, что акушером-гинекологом, сказала: «А зря, из тебя получится неплохой педиатр». Мечта об акушерстве и гинекологии появилась после того, как на практике мне разрешили присутствовать на родах. Представляете впечатления от рождения ребенка? У меня перевернулся мир внутри. Но после реплики Таисии Петровны я много размышляла и поняла, что меня привлекает не гинекология как таковая, а новорожденные дети.
Мария Владимировна Пиккель привела меня в специальность. Ординатуру я проходила на кафедре детских болезней, которую она возглавляла. Это уникальный человек, таких в природе, наверное, больше не будет. Наблюдать за тем, как она осматривает детей и общается с ними, как взаимодействует с коллегами, студентами и ординаторами, — это было бесценно.
Помню, когда только пришла на кафедру, меня ей представили: «Мария Владимировна, у нас новый ординатор, скажите, когда будете у нее зачеты принимать». Та посмотрела на нас: «Никаких зачетов я принимать не буду. Мне важно видеть, как человек работает». Она говорила, что только работа с пациентами сделает из тебя специалиста.
Даже когда она ушла из института и сосредоточилась на переводах литературных произведений (и впоследствии была признана лучшим переводчиком стихов Райнера Марии Рильке в России), мы постоянно ее навещали: Елена Николаевна Сибилева, Леонид Александрович Зубов и я. По сути, были с ней до конца ее жизни и продолжали учиться у нее. Когда в 1987 году в институте появилась кафедра пропедевтики детских болезней и поликлинической педиатрии, меня избрали на должность заведующей. Дело новое, так что обратилась за помощью к Марии Владимировне. Два года она у нас официально была профессором-консультантом.
Очень многое мне дала работа под руководством профессора Юрьева в кардиоревматологическом отделении во время обучения в аспирантуре в Ленинграде. Владимир Владимирович своих аспирантов не жалел: требовал полного погружения в клиническую работу, а диссертацию пиши в свободное время. Он говорил: «Кандидатом можешь ты не быть, а клиницистом быть обязан».
Со своими ординаторами я применяю тот же принцип. Да, есть зачеты, но разве это главное — прочитал, вызубрил и рассказал. Прежде всего покажи, как работаешь.
— Почему вы решили стать врачом? Когда появилась эта мысль?
— В доктора я никогда не играла и кукол не лечила, но желание пойти в медицину появилось рано. В четвертом классе меня с перитонитом увезли в Первую городскую больницу. Дети там лежали вместе со взрослыми, и на ту пору я оказалась единственным ребенком в отделении. Мне нравилось смотреть, как работают медицинские сестры, я стала за ними ходить следом. Со временем мне стали разрешать подавать материал во время перевязок и даже клеолом мазать вокруг раны…
Все это запало мне в душу, а люди в белых халатах казались небожителями. К девятому классу я четко понимала, что хочу учиться в медицинском институте, стала глубоко изучать профильные предметы. Поскольку окончила школу с золотой медалью, то сдавала всего один вступительный экзамен — химию, но она у меня была подготовлена по учебникам для высшего учебного заведения. В 1966 году я поступила на лечебный факультет.
После окончания института по распределению стала работать участковым педиатром в больнице имени Н. А. Семашко, а когда отучилась в ординатуре — перешла из поликлиники в детское отделение стационара. В 1979 году мне предложили прийти на кафедру педиатрии в АГМИ, в институте готовились открывать педиатрический факультет (его в то время не было), требовались кадры. Я согласилась при условии, что останусь на базе больницы имени Семашко. Так что работаю здесь уже больше 50 лет.
Лечить детей сложнее, чем взрослых
— Работа участковым педиатром стала для вас погружением в профессию. Чем вспоминается этот период?
— Первый год было сложно, ведь я окончила лечебный факультет, педиатрию мы изучали всего две недели. Приходилось много заниматься самообразованием. Сил и времени на это не жалела, я перфекционист.
Быть участковым педиатром мне нравилось. Я своим студентам сейчас говорю: не бойтесь этой работы, она очень многое дает. И прежде всего — умение быстро и самостоятельно принимать решения. Это не стационар, где у тебя за плечами есть заведующий отделением, коллеги и в течение дня можно несколько раз подойти к больному.
Нравилось работать с родителями, это тоже было непросто, но общий язык находили… Даже сейчас иногда идешь по улице — и вдруг к тебе бросается какая‑то женщина: «Ой, Валерия Ивановна, здравствуйте! А вы помните нас? Мы с Коленькой к вам ходили». — «Лет‑то сколько Коленьке?» — «Сорок уже…»
— Лечить детей сложнее, чем взрослых?
— Конечно. Сложнее даже диагноз ставить, ведь он зиждется на анамнезе, на контакте с пациентом. Это у взрослого можно подробно расспросить, что болит, как болит. Младенец вообще ничего не расскажет. Дошкольники хоть и говорят, но интуитивно боятся человека в белом халате и не станут все честно рассказывать. Более того, в этом возрасте на вопрос: «Что болит?», как правило, всегда стандартный ответ: «Живот». Что бы у него ни болело, он будет говорить про живот… Подростки тоже своеобразные пациенты, там аггравация (преувеличение симптома. — Прим. авт.) или, наоборот, — «я не хочу, чтобы меня считали больным». Так что педиатру надо быть немного психологом, чтобы чувствовать, какой характер перед тобой.
Еще фактор — мама рядом, по крайней мере до 15 лет. Мы же и с ней беседуем. Мама может изложить жалобы ребенка по‑своему и не всегда правильно. Здесь важно не ошибиться, определить, в каком направлении двигаться и какие исследования назначать.
Северный тип развития
— Как в вашей жизни появилась научная работа?
— В науку меня привел мой будущий муж Александр Иванович Макаров, с которым учились в одной группе и дружили. Он предложил вместе заниматься в научном кружке, я согласилась. И вот мы с ним изучали диафрагмальный нерв, писали статьи, он выступал, я была соавтором. Меня эта работа увлекла. Как я сейчас говорю своим студентам, от науки нет иммунитета. Если ты вирусом науки заразился — будешь болеть им всю оставшуюся жизнь.
Моя кандидатская диссертация была посвящена ревматизму у детей, а докторская — особенностям физического развития и здоровья детей на Севере.
Проблемы развития и формирования здоровья детей на Европейском Севере изучала почти десять лет, сравнивала юных жителей Коми, Ненецкого автономного округа и Архангельской области. Выяснила, что они отличаются по пропорциям строения тела, и даже придумала определение «северный тип развития детей». Не все с этим согласились, тем не менее результатом этой моей десятилетней работы стало внедрение в практику врачей дошкольных учреждений новой системы мониторинга состояния здоровья и организации физического воспитания детей.
— Вы и другим открываете путь в науку, работаете с молодыми учеными…
— Под моим руководством защитились 30 кандидатов наук, четыре доктора наук. Очередной аспирант готовится к защите 12 февраля в Санкт-Петербурге. Талантливый молодой кардиолог Антон Викторович Шумов изучал состояние сердца у детей-спортсменов. Он пришел к выводу, что не все дети выносят тренировочную нагрузку даже при хорошем состоянии здоровья, и разбирался, как уловить момент, когда работа сердца начинает «уходить» в сторону патологии.
— Недавно команда СГМУ успешно выступила на Всероссийской олимпиаде по педиатрии. Студенты часто участвуют в таких состязаниях?
— Действительно, в этом году наши ребята заняли первое место в дисциплине «Тестирование» и попали в десятку лучших в конкурсе практических навыков на Всероссийской олимпиаде по педиатрии, которая традиционно проходит в Санкт-Петербурге в третью неделю ноября. В этот раз участвовало 37 команд со всей России.
А началось все это после проведения в 2014 году внутривузовской олимпиады по педиатрии. Мы стали ездить на всероссийские соревнования. Готовим ребят к олимпиадам вместе с ассистентом нашей кафедры Анастасией Игоревной Поскотиновой. Анастасия Игоревна тренирует их на интеллектуальные конкурсы, я с ними решаю задачи и дочитываю, добираю теорию — то, что не успевают или не получается пройти на практических занятиях.
Секрет семейного золота
— Под руководством вашего супруга — профессора кафедры хирургии Александра Ивановича Макарова — команда СГМУ успешно выступает на олимпиадах по хирургии. Это такое семейное увлечение?
— Он меня и втянул в это дело. Александр Иванович погружен в студенческое олимпийское движение лет пятнадцать. И мне постоянно говорил: «А ты не хочешь со студентами олимпиадой позаниматься?» Я отвечала: «Тебя постоянно нет дома, а если еще и меня не будет…» — «Нет, все равно займись».
К его работе я отношусь с большим уважением. Сколько он делает для студентов-хирургов, наверное, не делает никто у нас в институте. Его заслуга еще и в том, что создано хирургическое объединение «Лигатура», появилась студенческая операционная, аналогов которой нет в России.
Сейчас они с ребятами готовятся к проведению отборочного этапа Всероссийской олимпиады по хирургии в Северо-Западном федеральном округе, который пройдет в Архангельске. То, что суббота — рабочий день, понятно. Но и в субботу вечером говорит: «Я завтра уйду на час». В итоге где час, там и два, три… Так и живем, в 2020 году отпраздновали золотую свадьбу.
— Валерия Ивановна, в чем секрет семейного счастья?
— С возрастом я начинаю понимать, что у мужа и жены должен быть примерно одинаковый уровень развития и интересов. Необязательно одна профессия… Но когда всегда есть о чем поговорить, скучно не станет.
Хотя то, что мы в одной профессии, — тоже плюс. Мой муж — хирург, и я его понимаю. Понимаю, каким он приходит после дежурств или сложных операций, какой мне надо быть, если человек в раздрае и с больными что‑то не так… Жена должна быть терпеливой.
— Дети не пошли по вашим стопам?
— Нет. У нас двое детей: сын Игорь и дочь Юлия, оба окончили факультет иностранных языков. Конечно, хотелось, чтобы кто‑то из них продолжил династию. Но у нас с мужем всегда был принцип: не «ломать» детей никакими своими желаниями, давать им возможность самим принимать решения.
— Какие человеческие качества помогали вам в работе, что, помимо профессионализма, обязательно нужно педиатру?
— Любовь к ребенку. Детей надо любить априори, несмотря ни на что, и тогда все получится. И ты будешь делать все так, чтобы этому ребенку было хорошо.
Факт
Валерия Ивановна Макарова — заведующая кафедрой пропедевтики детских болезней и поликлинической педиатрии Северного государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор, академик Российской академии естествознания, заслуженный деятель образования и науки, заслуженный врач России, почетный доктор СГМУ.