Александр Белов, научный сотрудник Северного морского музея, — о документе, который стал не только важнейшим нормативно-правовым актом своей эпохи, но и памятником литературы XVIII века.

Александр Белов
Александр Белов

1720 год. Устав Петра Алексеевича

Почему нам так интересен Морской устав? И в чем было его новаторство? Конечно, мы говорим о Петре Алексеевиче как о правителе, при котором Россия стала полноценной морской державой. Но будет несправедливо утверждать, что до Петра I не делалось никаких попыток создания флота и регламентирующих документов. В том, чтобы основать флот именно как институт, был заинтересован еще Иван Грозный, а первый полноценный новоманерный (то есть построенный по западноевропейскому манеру) корабль «Орел» появился при отце Петра — Алексее Михайловиче. И хотя этот корабль вошел в историю тем, что по назначению так и не использовался, именно тогда была сделана первая попытка создания нормативно-­правового акта, регламентирующего корабельную службу. Он назывался «Корабельного строя письмо». К сожалению, на тот момент эта попытка успехом не увенчалась.

Воплотить идею в жизнь получилось именно у Петра I. Он создал флот, причем не просто как парк кораблей, а как институт с определенной системой иерархии, сводом правил, законов и ограничений и так далее, что получило свое воплощение в первом Морском уставе 1720 года — полностью его название звучит как «Устав морской. О всем, что касается к доброму управлению в бытности флота на море». И в этом отношении Петр I действительно новатор, хотя, повторю, идея была не нова.

В чем еще новизна этого документа? Да, Петр Алексеевич не с нуля его придумал: основой российского Морского устава был устав западноевропейский, многое в нем почерпнуто из английской и голландской морской традиции. Но считать его полной калькой нельзя. В нем есть множество интересных и довольно оригинальных положений, адаптированных для русского человека.

В качестве примера я всем рассказываю о том, что отечественный устав намного гуманнее голландского или английского даже по отношению к матросам. У нас применялись физические наказания, но вы не найдете в нашем уставе такого жуткого наказания, как килевание, когда человека несколько раз протаскивали на канате под килем судна!

Еще одна особенность российского Морского устава — он написан ярким, образным, живым языком. Многие исследователи, которые занимаются нормативно-­правовыми актами той эпохи, сходятся во мнении: устав можно рассматривать как литературный памятник xviii века. На протяжении пяти лет над ним работал большой коллектив авторов, порядка полутора десятков человек, и Петр был одним из них. Сегодня бы его назвали выпускающим редактором этого проекта, а кроме того, он написал предисловие к уставу.

Авторский коллектив был довольно разнороден — это связано с тем, что в пяти книгах устава отображены абсолютно все аспекты морской жизни. Тактика ведения боя, ранги и чины, наказания и награждение, делопроизводство и медицина, провиант, винопитие и табакокурение, внешний вид и поведение… Не знаете, как поступить в той или иной ситуации? Открываете устав на соответствующем разделе и действуете согласно написанному.

Любопытно, что в уставе регламентировано и присутствие на кораблях священников. Это говорит нам о том, что при Петре начинается бюрократизация Церкви, включение института Церкви в общую государственную машину.

1785 год. Переиздание из Патракеевки

А каков устав, принадлежащий Северному морскому музею? Он не оригинален, это переиздание 1785 года. Наш экземпляр был отпечатан в типографии Морского шляхетного кадетского корпуса, а попал он к нам в середине 80‑х годов прошлого века — его передала музею председатель Патракеевского сельсовета Жанна Диомидовна Замятина. Как он оказался в Патракеевке, неизвестно, но, думаю, неслучайно: Патракеевка — место знаковое, это родина капитанских династий Чухчиных, Стрелковых, Копытовых, Бурковых, довольно долго там работала мореходная школа…

Наш устав, к сожалению, имеет утраты. Основной блок текста сохранен, но нет титула, нет петровского предисловия, нет текста присяги заступающего на службу в Военно-­морской флот, вырвано несколько страниц из середины текста, утрачена обложка. Устав билингвальный, то есть написан на двух языках — русском и голландском. Это обусловлено в том числе тем, что на первом этапе существования флота отечественных специалистов в нем было не очень много. Офицерский состав на кораблях зачастую был иностранным, иностранцы работали и на Соломбальской верфи. А голландский был в XVIII веке основным торговым и в целом основным европейским языком.

Довольно долгое время наш устав проходил реставрацию в филиале ВХРНЦ (Всероссийский художественно-реставрационный центр) имени И. Э. Грабаря в Архангельске. Я присутствовал на некоторых этапах реставрации и видел, как работает художник-­реставратор книг и архивных документов Надежда Владимировна Тихомирова. Это очень интересно: например, оказалось, что бумажная масса для восполнения утрат делается вручную в обычном блендере!

Сшивка книжного блока сделана по аналогии с авторской, обложка издания также максимально приближена к оригинальной. Для хранения устав помещен внутрь контейнера из бескислотного картона. А увидеть его можно в Северном морском музее на выставке «Корабельного строя письмо», которая работает до декабря 2022 года. Вживую полистать устав, конечно, не получится, но это можно сделать с помощью сенсорного киоска.

2022 год. Экспонат

Как к нам пришла идея этой выставки? Все началось с того, что мы столк­нулись с проблемой, с которой сталкиваются, пожалуй, все местные музеи, когда говорят об эпохе Петра I: в Архангельске почти нет предметного ряда. Нам, Северному морскому музею, повезло, и через текст устава мы решили показать те радикальные перемены, которые произошли как на флоте, так и в общественной жизни во время петровского правления.

Я уже рассказывал о том, как отобразился в уставе процесс бюрократизации Церкви. Но что важно — этот момент стал новаторским и для самого музея: прежде мы никогда не говорили о морской культуре, о ­морской истории через религиозную составляющую. На этой выставке мы делаем это впервые. И такой разговор дал нам возможность выставить любопытные экспонаты — такие, например, как икона Николая Чудотворца XIX века. На моей памяти мы экспонировали ее всего один раз десять лет назад.

Другой любопытный экспонат «с историей» — это судовая посуда, изготовленная в Англии, с ледокола «Микула Селянинович». Она представлена на той части выставки, где рассказывается о питании на корабле. А питание, надо признать, было довольно скудное и однообразное. Солонина, капуста, клюква, горох, обязательно — вино. И, что любопытно, пиво. Вода имеет обыкновение портиться, пиво хранится лучше. Насколько утоляло жажду пиво XVIII века — нам неизвестно. Интересно, как было организовано питание на судах: питались несколько раз в день артелями по семь человек. Для чего это было нужно? Для удобства составления раскладки: сколько нужно семи морякам еды в день — столько нужно одному моряку еды в неделю.

На нашей выставке представлено много предметов, которые не относятся ни к XVIII, ни к XIX веку. Во многом это сделано сознательно, потому что — это важный момент! — мы говорим о преемственности. Конечно, современный Корабельный устав вмф или устав советского времени не являются калькой с петровского. Но некоторые положения сегодняшнего устава имеют корни именно там, при этом они настолько укрепились в общественном сознании, что мы подчас и не помним, откуда у них «ноги растут».

Так, на выставке наш экземпляр устава 1785 года открыт на определенной странице: там под пунктом 7 прописано самое известное правило, которое в той или иной форме попало во все последующие морские уставы, ушло в народ и стало крылатым выражением: «ВсЪ воинскIе корабли РоссIйскIе не должны ни передъ кЪмъ спускать флаги, вимпели и марсели под штрафомъ лишенIя живота».