Я из первого послевоенного поколения. Но война прошлась и по нам. Без бомбежек, без завываний сирен… И голод познали, и нужду.
…Шел 2001 год, приближалось 60‑летие полярных конвоев. На телестудии «Поморье» мне предложили заняться этой темой. В первую очередь меня заинтересовали моряки, участники конвоев, живущие в Архангельске и области. И я их нашла!
Думаю, что многие помнят высокого и стройного Юрия Жукова — красавца-капитана, журналиста. По рассказам любознательных архангелогородцев, немало женских сердец волновал этот образ! Юрий Дмитриевич был из дворянского рода Маевских, хорошо воспитан, образован. В Архангельск он был сослан из Петрограда в 1938 году. Несмотря на отношение властей, город принял изгнанника, выучил на моряка и стал его постоянным местом приписки.
Мы подружились с Юрием Дмитриевичем и бывали частенько приглашены в гости на кофе с сыром бри, который присылали ему из Франции. Его интересные, живые рассказы о приключениях во время полярных конвоев, о мужественных людях я поместила в фильм «Снился мне сад».
48 караванов — 811 судов — перевозили танки, оружие, самолеты, продукты… Без помощи союзников было бы не заглушить, не остановить мощный натиск фашистских подводных лодок, кораблей, самолетов. Все было поставлено фашистами на уничтожение, на разрушение! Только представьте войну на море в условиях полярной зимы! В северных морях вода не прогревается, да и глубины… Попал в воду — без помощи — погибель.
Мне было интересно видеть, с какой радостью бывшие воины встречались друг с другом. Лица светились, разговоры не прекращались. Хорошие мужские лица! Не хотелось различать, кто русский, кто британец. Они были единым народом, людьми мира! Мы с оператором Игорем Саенко любовались этими красивыми людьми, медали и ордена на их груди перекликались малиновым звоном! Было очевидно, что вчерашние фронтовики знают цену людской беде и в их душах — добрые, искренние чувства. Почти у всех за плечами жизнь!
А тогда они были молоды, полны надежд и жаждали победы над врагом, который безжалостно убивал их, корежил их судьбы… И тогда они тоже были едины!
Почему я назвала фильм именем чудесного романса? Думаю, что в коротких перерывах между бомбежками всем вспоминалось что‑то красивое, хотелось мира и любви… Снился им сад!
И Юрий Дмитриевич Жуков говорил о том, что, вырвавшись из страшной стихии на сушу, они посещали интерклубы, где были красивые девушки, танцы… Конечно же, влюблялись!
Билл Роуз рассказал, что у него тоже была любимая русская девушка и после войны он пытался найти ее, но безрезультатно. Жуков сказал, что всех девушек, общавшихся с иностранцами, ждала тюрьма, а некоторых, возможно, смерть. Печально это…
На палубе британского военного корабля «Кэмпбелтаун» мирно, полный достоинства «сидел» вертолет — железная птичка. И вдруг наша архангельская красивая бабочка «системы Махаон» грациозно опустилась на железную дверцу! И это было так неожиданно и мило, что все, кто видел это, должны были понять: это символ мира и любви.
Прямая речь в кадре
Юрий Дмитриевич Жуков (1918–2003), капитан дальнего плавания, почетный работник морского флота СССР:
— Судно всегда было предметом цели. Стоит на рейде пароход, и хотя бы одну бомбу, но бросали немцы в сторону судна, когда прилетали их самолеты. В Архангельске еще было более-менее спокойно, по‑моему, ни одно судно не пострадало в порту, но вот в Мурманске бомбили сильно, ему досталось основательно.
В Архангельске мы часто встречались с союзниками в Интерклубе. И выпивали вместе. Питание было скудное в годы войны. Но союзнического много было: и тушенка, и канадская мука — все, что было на столе.
…В августе 1943‑го мы шли на пароходе «Рошаль» на Новую Землю. С нами были два судна-конвоира, когда случилось нападение подводной лодки. Этот эпизод надолго остался у меня в памяти. Я тогда еще был вторым помощником. С нами в рейсе находился писатель Владимир Беляев, лауреат Сталинской премии, автор книги «Старая крепость». Приятный, интересный человек. Он заметил впереди лодку. Но думал, что это плавник — бревно. Потом смотрю — бурунчик, нет, не бревно.
Когда я выскочил на мостик, она уже мимо нас прошла около борта. Ее перископ — в 15 метрах от нас. Наша палуба была вся заложена в два ряда бочками с бензином, триста пассажиров, в трюмах — взрывчатка и продовольствие. Представляете, что это был бы за факел, если бы лодка смогла нас торпедировать!
Торпеда с лодки прошла мимо судна, не попала в нас. Но зато попала в конвоира, который немного отстал, чтобы прикрыть нам корму. Там погибло две трети экипажа, некоторых подобрали. Тральщик дал нам команду противолодочным зигзагом продолжать следовать к Новой Земле, а сам вернулся подбирать людей с подбитого судна.
И мы мчались со скоростью 15 узлов — хорошая по тем временам скорость. Когда подходили к Белушке, с острова пост связи нам что‑то сигналил. Но нам было не до сигналов. Мы ворвались в бухту, зашли за косу на внутренний рейд, встали на якорь. Оказалось, что эти лодки, перед тем как выйти в атаку, заминировали весь заход в Белушью губу, всю «кишку» забросали бомбами.
Потом начальник поста связи рассказывал: «Прется кособокий (а у нас всегда крен был) по минному полю, еще зигзаги выделывает, как будто дорогу между мин выкраивает». Мы проскочили. А потом месяц стояли и ждали, пока взрывали эти мины, чтобы нам оттуда выйти, — в мышеловке такой оказались.
Василий Павлович Корельский (1914–2004), штурман дальнего плавания, капитан-наставник:
— В Архангельск в 1941 году пришло десять конвоев. В их числе трагические 16, 17 и 18‑й. Я все эти суда обслуживал, был на ледоколе, и, когда первые шесть судов пришли 31 августа, я каждое в отдельности принимал в Двинском заливе, провожал и ставил на Бакарице. Вот моя работа была.
Суда разгружали долго. Почему? Потому что они длинные — по сто метров. А вынос стрелы крана доходил до одного борта, а до второго — нет. Зимой по льду попробуй раскантовать. Часов шесть бьешься, тащишь их, а капитан орет: винты-рули поломаешь!
…В Молотовске негр один поспорил со своими товарищами, что он по льду проберется в город, найдет спирт и выпьет. Пошел и провалился. И как раз на моей вахте. Я смотрю, что‑то мерцает на льду. А он надел спасательный нагрудник, в нем фонарик. Я остановил ледокол — что там? Человек! Дали стремянку, его вытащили. Весь дрожит, его сразу в баню, помыли, потом одежду дали ему. Я выдал ему спирт из своего запаса. Три четверти стакана разведенного выпил. И, когда мы подошли к его судну, чтобы сдать его, он говорит: я выиграл пари!
Фильм Клавдии Хорошавиной «Снился мне сад» (из фонда ГТРК «Поморье», 2001 год)