Рыбаки хотят вернуться в Мировой океан
15 мая исполняется двадцать лет с того дня, когда пять рыболовецких колхозов Архангельской области объединились в товарищество, чтобы вести совместную деятельность. Что происходит на рыбном рынке сегодня, как это сказывается на жизни поморских сел и чью рыбу мы едим, рассказывает председатель регионального Союза рыболовецких колхозов Андрей Заика.
Однозначно лучший флот
— Давайте начнем с истории. Зачем нужно было объединение?
— Шел 1998 год. Архангельское межколхозное производственное объединение обанкротилось. И когда это банкротство стало очевидным, Алексей Николаевич Дитятев (сейчас он возглавляет ненецкий Рыбакколхозсоюз) познакомил меня со Львом Михайловичем Селяниновым, который на тот момент возглавлял колхоз «Красное знамя». Мы начали сотрудничать. Буквально за год, объединив колхозы «Красное знамя» из Патракеевки, «Заря» из Лопшеньги, имени Калинина из Луды, «40 лет Октября» из Пурнемы, имени Ленина из Тамицы, мы вышли из этой сложной ситуации и очень быстро встали на ноги.
— К чему сейчас пришла совместная деятельность?
— Мы полностью обновили флот. На данный момент он один из лучших в бассейне — я имею в виду все воды, где Россия ловит треску и пикшу. У нас два прекрасных тральщика — «Сапфир-2» и «Изумруд», который купили для промысла креветки. А наши ярусоловы однозначно лучшие суда в бассейне.
2 апреля мы подтвердили свое участие в инвестпрограмме и сейчас строим еще один ярусник. В 2020 году запустим его в эксплуатацию, а в 2021-м планирую получить на него квоту на вылов двух тысяч тонн трески.
— Об инвестпрограмме расскажите подробнее.
— Государство изъяло из общего пользования 20 процентов квот и перераспределит их в пользу тех компаний, которые будут строить новые суда на российских верфях.
Надо признать, я долгое время являлся оппонентом этой программы. Но чего нельзя отрицать: пройдет время, и состав флота Северного бассейна будет обновлен. Нигде в мире не будет такого флота, как у нас.
— А что вас беспокоит в программе?
— То, что таким путем государство разворачивает вектор интереса рыбопромышленников в двухсотмильную зону страны. То есть мы обновляем флот и тратим деньги для того, чтобы эксплуатировать российский рыбный запас, который и без того хорошо эксплуатируется. Мое мнение: государство должно заинтересовывать рыбаков возвращаться в Мировой океан. Туда, где мы раньше были: районы Африки, Южной Америки, Индийский океан.
Колхозники ходят в море
— У вас уникальная, мне кажется, ситуация с тем, что мы называем социальной ответственностью бизнеса. От вашей деятельности зависит жизнь нескольких территорий, на которых находятся рыболовецкие колхозы, и тысяч людей…
— Мой любимый вопрос. Мое мнение (когда я был помоложе, считал иначе), что настоящий развитый бизнес не должен ограничиваться уплатой налогов. Большая рентабельная компания, которая развивается на данной территории, однозначно обязана помогать населенным пунктам и людям на этой земле. Чем мы и занимаемся.
— Мы о скольких населенных пунктах говорим?
— О двенадцати. И в них живут порядка пяти тысяч человек. Колхозники активно участвуют в принятии решений. Поверьте, если я еду в колхоз, где мне нужно провести решение о покупке судна, например, то я к этому собранию реально готовлюсь. Я еду с цифрами, бизнес-планом, готовой аргументацией.
Понятно, что убеждать у меня получается, потому что люди видят: предприятие развивается, доход колхозников за последние пять лет увеличился вдвое, с зарплатой тоже все в порядке — по зарплате мы давно преодолели «разрыв между городом и деревней».
— А в море колхозники ходят?
— Было время, начиная с 80-х годов, когда они вообще не ходили. А сейчас возвращаются. Колхозники занимают должности в командном составе, дорастают до штурманов, до механиков. Несколько человек учатся на технологов, на мастеров добычи. Вот этой тенденцией вовлечения колхозников и их детей во флот я очень доволен.
Судовых инженеров нужно учить по-другому
— В феврале прошел Всероссийский съезд рыбаков. О чем вы говорили, какие сейчас главные проблемы на отраслевом рынке?
— Основной проблемой этого съезда были попытки мощных финансово-промышленных групп распределять квоты через аукцион. Эти аукционы у нас уже были, в 2001–2003 годах. И тогда на рыбный рынок зашло очень много людей, скажем так, профессионально неподготовленных, но с деньгами. А как говорит один мой друг, для рыбного бизнеса нет ничего хуже, чем дурак с деньгами.
Слава богу, у нас сохраняется исторический принцип распределения квот, когда давно участвующим в промысле предприятиям квоты выделяются на долгий срок.
Также я поднимал на съезде важнейший вопрос о комплектации экипажей судов. Вот у нас экипаж: старший механик, механик, второй механик, третий механик, четвертый механик, моторист, рефмеханик и электрик. Все офицеры, все с во-о-от такими зарплатами. Но во всем мире на судне работают три инженера, которые занимаются и судовыми машинами, и двигателем, и электрической частью, и холодильным оборудованием.
Необходимо менять составы экипажей судов, а для этого — изменить систему образования. Нужно готовить универсальных специалистов, которые разбираются во всем механизме судна.
Знаете, какой уровень оборудования на современных судах? Если оно сломалось, ты звонишь производителю, и он тебе рассказывает, какие кнопки надо нажимать и что делать; либо он слушает и говорит: шансов нет, идите в порт. Возникает вопрос: зачем мне нужен электромеханик с высшим образованием, который большую часть времени шкерит рыбу?..
Наверное, семгу съели тюлени
— Вы в Архангельск свою рыбу возите?
— Да, фурами из Мурманска. Реализуем через торговую сеть «Петровский».
— А где можно купить нашу местную семгу?
— Местной семги у нас нет и пока не будет. Ее объемы катастрофически снижаются, а почему — я понять не могу. Семги второй год уже нет и в Мурманске, где она раньше ловилась штанами. Одна из причин, я считаю, — это тюлень. Тюленя никто не трогает, расплодился он в невообразимых количествах и однозначно поедает большое количество семги. Нужно возобновлять промысел тюленя. Именно взрослого тюленя, не белька.
— Как вы думаете, почему в портовом городе Архангельске нет нормального рыбного ресторана?
— Потому что, думаю, на него нет спроса. Хотя… У меня есть давняя мечта его открыть. Но не ресторан премиум-класса, а простой, недорогой, быстрого обслуживания — при этом с нашей хорошей рыбой.
— А то в наших заведениях та же треска зачастую… замученная. Заказываешь треску в Норвегии — там такой кусок рыбы, под которым гарнира не видно.
— Надо понимать, что в Норвегии эта треска стоит тридцать долларов за килограмм. Тридцать долларов! И ее покупают. А у нас треска в магазине стоит двести рублей, и люди говорят, что это дорого. Так это ее себестоимость. У нас она в разы дешевле, чем в Европе.
И я уже много раз говорил: заявления о том, что Архангельская область и вообще Россия плохо снабжены рыбой — это популистские заявления. Как и истории о том, что прилавки заполнены импортной рыбой. Почти вся рыба наша. Ну за исключением сибаса и дорады. Но увидите: не пройдет и пяти лет, как те же сибас и дорада будут выращиваться в Черном море.
В 2017 году колхозы, входящие в СД, освоили:
- 15 000 т трески и пикши
- 1000 т окуня
- 4 000 т зубатки