Откуда на мезенские прялки прискакали коники на тонких ножках? Что называли паспортом вилежанина? И зачем в XXI веке учить детей традиционным промыслам и ремеслам? Об этом рассказывают основатель Детской школы народных ремесел, народный мастер РФ Владимир Бурчевский и директор школы Ирина Огородник.
Лапти не сплетешь — в чем пошлепаешь?
Владимир Бурчевский:
— В Архангельской области бытовало больше сорока ремесел — они были залогом выживания народа. Мой дедушка мог и печь сложить, и ложки вырезать, и лапти сплести. Если лапти не сплетешь — в чем пошлепаешь?
Традиционными для Севера были и остаются валяное, кузнечное и бондарное производство, ткачество, вышивка, лоскутное шитье, резьба по дереву, роспись… Причем в каждой местности мы видим свои особенности: например, у нас в регионе — не менее десяти видов росписей бытовой утвари, в том числе прялок, сундуков, туесов, ложек и так далее. А взять узорное вязание — хотя территории соседствуют друг с другом, пинежское заметно отличается и от мезенского, и от поморского.
Характерно, что у нас существовали ремесла, которые были традиционными для конкретных районов, сел, деревень. Вот Вилегодский район: только здесь делали уледи — обувь из овечьей или коровьей кожи. Ее даже называли паспортом вилежанина. В середине 1990‑х это ремесло на Виледи стали восстанавливать. А теперь посмотрим на три деревни в Кировской области на границе с Вилегодским районом — родное мне Белополье, Сакуля и Батюхино, расстояние между которыми по полтора километра. Белополье специализировалось на гужевом транспорте (сани, дуги, телеги), Сакуля — на кузнечном деле, Батюхино — на валяном производстве.
Насколько сегодня сохранены традиционные промыслы и ремесла? Все познается в сравнении. В 1960–1970‑е годы, когда создавалось предприятие «Беломорские узоры», мы говорили: «Нужно возродить» — так как многое было утеряно. Сейчас мы говорим: «Продлить жизнь».
Но что нужно сделать, чтобы сохранить ремесло? Мало собрать в музее выставку из фондов, чтобы люди посмотрели и пошли дальше, — нужно освоить технологию, изучить секреты материалов, а потом передать эти знания и умения потомкам, привлечь к этому делу детей и молодежь. Иначе ничего не получится.
Поэтому меня радует, что в наших районах проходит много праздников, посвященных конкретному ремеслу. Например, в прошлом году в Вилегодском районе провели фестиваль «Вилегодская рассыпуха. Скальё мое», посвященный плетению из бересты и корня (скальё — местное название бересты). Причем это была не просто ярмарка мастеров — вилежане совместили праздник с образовательной деятельностью, провели больше 30 мастер-классов по плетению из бересты и из корня. Я уверен, будущее — за такими праздниками.
Если приводить другие примеры: у всех на слуху ярмарка мастеров в Каргополе, куда приезжают мастера со всей России; очень мне нравится Шенкурский район, который пропагандирует ткачество и лоскутное шитье; в Вельске Кириллов день посвящен керамической игрушке и гончарным изделиям. Это привлекает как детей и молодежь, так и туристов.
Мастер в районе — не последняя спица в колеснице. Мастер подчеркивает самобытность района и создает его самоидентичность, приносит чувство самоуважения и гордости местным жителям. Сегодня администрации уже понимают, что благодаря мастерам, живущим здесь и сейчас, можно провести любое мероприятие, на которое приедут любые гости в любое время года.
А что касается передачи опыта — в июне мы будем проводить очередной конкурс «Мастер года». На предыдущем 30 процентов участников были молодые мастера. И они уже наступают на пятки корифеям.
Тебя научили — и ты научи!
Ирина Огородник:
— Владимир Николаевич Бурчевский говорит, что единственный путь для сохранения ремесла — обучать ему детей и молодежь. Этим как раз и занимается наша Детская школа народных ремесел, созданная в 1990 году. На данный момент творческие мастерские школы открыты в 18 муниципалитетах Архангельской области. И сегодня как ее директор я спокойна за жизнь тех шестнадцати ремесел, которые сохраняются у нас в районах области: это северное ткачество, узорное вязание, лоскутное шитье, косторезный промысел, плетение из бересты, лозы и соснового корня, северные росписи и резьба по дереву, керамика, каргопольская игрушка, гончарное, бондарное и козульное дело, северная вышивка, народная кукла.
Откуда к нам попали народные ремесла и промыслы? С колонизационным потоком из Новгорода, Киевской Руси, Ростова, Москвы — а потом мы передавали их дальше при освоении Урала, Сибири и Арктики. Поэтому когда нам говорят: «У нас тоже есть мезенская роспись» — мы не удивляемся. Конечно, есть — она из Мезени и Лешуконья ушла на восток. Но откуда кони с тоненькими ножками пришли в мезенскую (палащельскую) роспись? Из Древней Греции! Все эти символы: жар-птица, конь, ящер, дракон, лев — мы переняли из мифологии народов мира.
И так как на нашей территории не было опустошительных войн, мы сумели сохранить и традицию, и изделия. Потом, в первой половине XX века, в связи с промышленной революцией промыслы и ремесла стали уходить из деревни, изделия сначала оказались на чердаках и поветях, а затем они стали «вымываться» из деревни в музеи. В 1970‑е годы свои коллекции активно пополняли Архангельский музей изобразительных искусств и музей деревянного зодчества «Малые Корелы».
В начале 1990‑х годов стало очень актуальным сохранение традиций предков, народная культура оказалась в тренде. И тут у Владимира Николаевича родилась гениальная мысль: ремеслам нужно учить с детства. Так была создана наша школа. Очень важно, что мастера не прячут свое ремесло у себя за плечами, а передают его дальше. Их научили — и они учат.
На обучение детей народным ремеслам и промыслам я смотрю именно как на трудовое обучение. Это привыкание к труду, к тому, что труд — постоянная ежедневная обязанность: из чего состоит жизнь человека — из труда. Не нужно рассматривать народные ремесла и промыслы только с точки зрения музейной и туристической работы. В первую очередь это воспитание человека, который знает цену своего труда, воспитание личности, потому что довести работу до конца — это значит преодолеть себя. А еще обучение ремеслу дает редкий дар — умение увидеть в обыденном красоту, доброту, пользу.