«Ты — за водой. Ты — за дровами. Ты — за рыбой. Мелкие — за ягодами». Больше всего это похоже на армию. Но вот так утром в тундре отец отправляет детей по делам. Слова «не хочу» лечатся просто — подзатыльником. Детей в семьях чаще всего много — с помощниками коче­вая жизнь гораздо комфортнее для всего семейства.

С одной стороны, для ребенка в тундре летом — просто рай — природа, рыбалка, ягоды, общение с животными.

Но как велик разрыв между тундровыми и городскими детьми! Захожу в одну палатку — там сидит девочка трех лет одна и острым как бритва ножом чистит грибы. В шоке зову родителей: «Она же порежется!» Родители смеются — уже пару раз порезалась, теперь умеет пользоваться. Пятилетние пацаны скручивают свои игрушечные тынзеи (это местный вариант лассо) и пытаются поймать добродушного пса. Эти игры нужны для того, чтобы отработать важный навык, без которого им не стать успешными оленеводами.

Когда детям исполняется семь лет, осенью за ними прилетает вертолет и увозит в интернат. К этому моменту ты должен уже уметь постоять за себя и не дать в обиду сестер. При этом у многих из них нет на руке или на ноге одного пальца. Опять же идем к ­родителям за объяснением и получаем ответ: «А, это они учились дрова колоть. Бывает. У нас почти у всех так. Больше не ошибутся». Когда ты погружаешься в атмо­сферу кочевой жизни, начинаешь относиться к таким вещам проще: все живы — все хорошо.

Ладони 12–14 летних детей достойны отдельного фото­проекта — таких рук нет у владельцев айфонов новой модели. Грубая кожа, шрамы, мозоли. Руки взрослого рабо­чего человека.

Однажды я попросил прогуляться в тундру до водопада в нескольких километрах от стойбища. Мне выдали в сопровождение 10-летнего пацана. И дали ружье. ЕМУ! Отходим от стойбища, видим посреди озера утку. Бах! — паренек попадает в утку, она лежит посреди озера. Я не выдерживаю — вот ты зачем ее убил? И как мы ее теперь достанем? Пацан смотрит на меня как на слабоумного и говорит: «Вот смотри, мы сейчас уйдем на пару часов, а когда вернемся — ее ветром к этому ­месту принесет. Или чуть рядом. Вот и заберем».

Я заткнулся и понял, что здесь нужно родиться. И уже молчал, когда мой маленький проводник показывал мне нужные кочки и тропинки, чтобы пройти по болоту и не утонуть в нем. А потом метров за двести узнавал по именам оленей, которых я вообще еле видел. Я прозвал его Маугли, он не обижался. А когда я ему еще и рассказал, кто это такой, он даже начал гордиться.