Министр природных ресурсов и экологии Российской Федерации в 2012–2018 годах. Во многом благодаря Сергею Донскому была завершена реставрация Почезерского храмового комплекса XVIII века и Порженского погоста. Финансирование реставрационных работ осуществляло не Минкультуры, а Минприроды по прямому распоряжению президента Владимира Путина. Таким образом, впервые в России была реализована концепция единства природного и культурного наследия в соответствии с ратифицированной Россией Конвенцией ЮНЕСКО «Об охране природного и культурного наследия».

Я был в Кенозерском парке несколько раз. И знаете, слишком просто было бы сказать, что это место уникально. То, что это не просто национальный парк, — ​ясно сразу. Все дело в балансе.

С одной стороны, здесь реализуется охрана природных ресурсов — ​водных угодий, лесов и других экосистем, но при этом возрождается и подлинная деревня, обретают новую жизнь ­какие‑то местечки, где люди с удовольствием живут и осуществляют свою мечту о «природной» жизни. И эта гармония ощущается в каждой части парка. Г­де‑то живут люди, которые приезжают целыми семьями, они находятся в природном ландшафте и не теряют при этом связи с современностью, развивая народные ремесла и создавая совершенно новые направления. Это удивительное место.

И, безусловно, то, как оно развивается и наполняется жизнью, — ​прежде всего заслуга руководителя — ​Елены Флегонтовны Шатковской. Она из тех идеальных руководителей природных территорий, которые не просто профессионально занимаются охраной природы, но видят развитие в сохранении этой гармонии природы и человека. Когда максимально эффективно и вместе с тем бережно используются местные обычаи, создаются новые общественные пространства, люди начинают принимать участие в жизни парка, причем активное. Как ни приедешь, куда ни посмотришь — ​все заняты! У каждого есть своя зона развития, зона ответственности. Всем, кому советовал поехать в Кенозерье (а это многим, очень многим людям), я говорил: «Смотрите, именно такой подход самый правильный».

Когда есть верный посыл, то все получается. В людях, живущих в Кенозерье и обустраивающих его, есть внутреннее горение, чувствуется, что инициативность их происходит из любви к месту, где они живут и работают.

Елена Флегонтовна умеет мотивировать и стимулировать людей, показывать им перспективу — ​и этого места, и каждого из них. Я видел, как преображаются старые погосты и заброшенные церкви, как люди приезжают издалека, чтобы принять участие в ­чем‑то очень важном для них. К слову, уникальность объектов северного искусства — ​тоже важный фактор очарования этих мест.

И все это сложилось не само собой. Мягко, но последовательно Елена Флегонтовна собирала команду, размечала путь, видела цели. Поэтому все получилось именно так. Такого национального парка на сегодняшний день я больше не знаю. В ­каком‑то смысле это и хорошо, все нацпарки развиваются своим путем: ­кто‑то делает ставку на эндемики, ­кто‑то — ​на культурные достопримечательности. Безусловно, все национальные парки приоритетной своей целью ставят сохранение экосистем. Но в Кенозерском парке — ​и это, пожалуй, ключевое отличие — ​большое внимание уделено человеку. Это уважительное отношение к людям как неотъемлемой части экосистемы, хранителям и носителям культурного наследия и делает проект таким живым и наполненным. Это чувство жизни — ​то, за чем другие люди едут сюда. Такие жемчужины нужно пестовать и развивать.