Чего бы я хотел для своего района? 

Энциклопедия «Архангельские журналисты. XX век» так описывает Василия Ивановича Дранникова: литсотрудник, ответственный секретарь, редактор мезенской районной газеты «Север», один из создателей и директор Мезенского историко-краеведческого музея. Люди, которые его знают и любят, говорят: Краевед с большой буквы, краелюб, ходячая энциклопедия, лучший собеседник и учитель. А сам он в этом интервью сказал о себе предельно скромно: «Я не историк. Я собиратель».

Буду каждый день ржаной хлеб ись

— Человек я, по сути, деревенский. Родился и вырос в деревне Погорелец. Сегодня в ней остаются на зиму всего 13 человек, но прежде количество жителей доходило до трехсот. Наши мужики в основном работали на Русановском заводе, который потом назывался лесозаводом № 49, и на Мезенском лесопильном. Мой дед трудился на них с 13 лет.

— Василий Иванович, а где вы ходили в школу?

— В первый класс пошел в Жерди, где моя мама работала агрономом. Но началась демобилизация, фронтовики стали возвращаться на свои рабочие места, и маме пришлось оставить эту работу. Так что я сменил много школ, прежде чем мы обосновались в Мезени, где я пошел в четвертый класс.

Жили мы трудно, как все послевоенные семьи, не имеющие большого достатка. Чтобы больше узнать о нашей тогдашней жизни, можно почитать мои воспоминания о погорельских солдатских вдовах, которые этим летом начала публиковать мезенская районная газета «Север». Наша деревня Погорелец отправила на Великую Отечественную вой­ну больше 80 односельчан. Половина из них не вернулись. Я маленьким был, но мне врезалось в память, как уходили на вой­ну Степан Ярков и Варлам Водынин. По старой традиции они приходили в дома прощаться с жителями деревни, особенно со старшими…

Передо мной четыре публикации — о Пелагее Ярковой, Нине Ярковой, Анне Падрухиной, Марии Водыниной. Они невелики по объему, но драма женской судьбы, описанная в них, — по-абрамовски огромна. Вот выдержки из материала о Нине Степановне Ярковой («Север» от 15 августа 2022 года):

«Помню ее горький плач: сидит на повети на скамеечке, с которой корову доила (корова Люська к тому времени уже продана была), вяжет веники и то ли тихо плачет, то ли, плача, поет горькую вдовью песню про белу ручку милого дружка, которую принес черный ворон оттуда, где «гремел кровавый бой, бой кровавый, а для ворона — пир богатый».

«Часто всей оравой мы ходили в поля, собирали пучки — корянки, кислушки — щавель, смонули (обдирали) семя с сорняка-­овсюга. И все это шло в пищу — сначала после сушки в ступу, а потом в жернова, на муку. Черный хлеб (магазинский) был для нас деликатесом. Помню, маленький сынишка Нины Степановны Рудик ­как-то сказал мне: вырасту большим — буду пекарём, буду каждый день жраной (ржаной) хлеб ись».

— Какой в то время была школа в Мезени? Вы учились с электричеством?

— В 1948 году электричество уже было, но оно периодически отключалось, потому что просто не хватало мощностей. Так что в Мезени мы учились и с электрическим светом, и с керосиновой лампой. Как я сейчас вспоминаю, когда я ходил в школу в Каменке, всю зиму мы жили без электричества. Стекла для керосинок были редкостью, так что мы использовали литровые банки. А чтобы удалить у банки дно, нагревали его и потом резко опускали в снег — дно отходило.

— Кто из учителей повлиял на вас больше всех?

— Когда я пошел в восьмой класс, директором Мезенской средней школы стал Василий Афанасьевич Савинский, учитель географии, фронтовик. В ­общем-то он и смог сделать из меня человека. Потом Василий Афанасьевич стал первым секретарем Мезенского райкома партии, председателем райисполкома, в 2000 году участвовал в юбилейном параде Победы в Москве. Я общался с ним до самой его смерти.

Господь направил

— Василий Иванович, а почему после школы вы решили поступать на исторический факультет?

— Последние два года обучения я занимался в историческом кружке, который вел учитель Александр Николаевич Мельников, мы создавали свой школьный музей… Но историю я полюбил раньше. Почему? Само пришло. Как говорят, Господь направил.

После четвертого курса я из института ушел и пятый курс окончил заочно. Ушел потому, что меня позвали работать в газету «Север»: прежде районные газеты были двухполосными, а в 1958 году их перевели на четырехполосный формат, и поэтому редакция искала кадры. Мой друг Вениамин Попов, который работал там литсотрудником, уезжал в Коми, и его место освобождалось. Он позвал меня: «Тебя возьмут, только напиши для начала хоть один материал».

— А о чем был ваш первый материал?

— О том, как я летел на самолете из Архангельска в Мезень. Его опубликовали, и я был принят на работу. Писал о деревне, о колхозах, о массовых мероприятиях…

Тогда газета выходила три раза в неделю на четырех полосах. В штате было восемь человек: редактор, замредактора — он же заведующий партийным отделом, ответственный секретарь, заведующий промотделом, заведующий сельхоз­отделом, технический секретарь, литсотрудник на письмах и еще один литсотрудник, которого со временем перевели в фотокорреспонденты. Поначалу в штате был еще и радист.

— Радист?

— Он принимал и записывал информацию ТАСС. Я помню, как диктор медленно диктовал: «Моск-ва ста-ла кра-си-вой». Если, например, нужно было сказать, что дальше будут кавычки, диктор произносил: «Лапочки открываются… лапочки закрываются». А со временем мы поставили себе задачу публиковать как можно больше местных материалов, радиста сократили.

— Вы по образованию учитель русского языка, литературы и истории, но даже после армии не пошли работать в школу?

— Нет, я так никогда и не работал учителем — только на практике во время учебы. После армии снова пришел в редакцию литсотрудником, потом меня назначили завсельхозотделом… Но, честно говоря, писать о колхозах и партийных собраниях я не любил. И когда наш ответственный секретарь Альберт Новоселов уехал редактором в Лешуконский район, я стал ответсеком. Эта должность мне нравилась больше всего: получается, в редакции я был как бы и архитектором, и инженером-­строителем одновременно. Газета начала получать премии и дипломы на всероссийских конкурсах оформления городских и районных газет.

— Некоторое время вы работали заведующим районным отделом культуры и на этом посту вызвали критику вышестоящих. Что это была за история?

— Я не любил, когда в клубах бесконечно занимались политикой. Однажды выступил на областном профильном совещании и сказал: «Доколе мы будем клубы превращать в агитпункты?» В районной газете мы организовали дискуссию и выпустили серию публикаций на тему «Клуб: каким ему быть?» Да, меня отчитали и на местном, и на областном уровне. Но я все равно исподволь объяснял заведующим клубами, что агитация — это дело партийной организации, а не работников культуры.

— Василий Иванович, если забегать вперед, вы несколько раз меняли места работы: газета — музей — газета — музей… Почему вас так бросало? И почему вы в итоге насовсем ушли из газеты?

— И та, и та работа мне нравилась. И там, и там я находил возможности для самовыражения. Я оставил музей и вернулся в газету, когда известный сегодня журналист и писатель Сергей Доморощенов возглавил «Север» и предложил мне место ответственного секретаря.

После ухода Доморощенова в «Правду Севера» три года работал редактором, но, признаюсь, мне было трудно вписаться в заваруху 1990‑х. Я был уверен, что в такое время районной газете нельзя занимать ­какую-то одну сторону, надо давать слово всем. А это никому не нравилось: ни райкому, ни оппозиционерам. И я сказал: «Ищите редактора, через месяц я положу ключи на стол». Редактором стал Сергей Лихачев, а я вернулся в музей.

Рассказывает Рита Ковалева, журналист газеты «Север»:

— С Василием Ивановичем Дранниковым мы дружим давно, а работала я под его руководством всего год, когда пришла в редакцию районной газеты в 1992‑м. Он учил меня азам журналистики, не боялся давать серьезные темы. Был (и остается) требовательным и очень дотошным, в работе для него нет мелочей. Этому он учил и нас, молодых корреспондентов.

Умный, знающий, пожалуй, все о Мезени и Мезенском крае — не зря его зовут ходячей энциклопедией. Мы к нему очень часто обращаемся с вопросами и всегда находим отклик, помощь.

Это народный музей

— Василий Иванович, мы подошли к очень большой и важной части вашей жизни — Мезенскому историко-­краеведческому музею…

— Я рассказывал вам, что в Мезенской школе был свой школьный музей, который организовал учитель истории Александр Мельников. Но в ­какой-то момент школе стало не хватать помещений, его закрыли, а экспонаты убрали в кладовую. Мы с единомышленниками не раз и не два поднимали вопрос о том, что музей району необходим: как можно жить, не зная истории своей малой родины? Вопрос решился, когда первым секретарем райкома стал Стани­слав Яковлевич Половников. Половников сумел на уровне области пробить открытие музея — и я ему за это очень благодарен.

Очень важно подчеркнуть: музей создавали не отдельные личности, а вся Мезень и весь Мезенский район. Жители района приносили экспонаты, предприятия и организации освобождали своих сотрудников от работы и отправляли к нам помогать оформлять помещение… Это по-настоящему народный музей.

Неофициальный день рождения музея — 18 января 1980 года. Некоторое время он работал как общественный, а затем стал филиалом Архангельского краеведческого музея. И меня позвали работать заведующим. Так я на пять лет с головой окунулся в музейную работу, а что было дальше, вы уже знаете: в 1985 году ушел в газету, в 1993‑м вернулся в музей старшим научным сотрудником и проработал там до 2013 года.

Рассказывает Любовь Лебедева, в 2007–2019 годах — заведующая Мезенским историко-краеведческим музеем:

— С Василием Ивановичем мы вместе работали несколько лет, когда я заведовала Мезенским филиалом АОКМ, а он был старшим научным сотрудником музея. Для любого руководителя важно, чтобы в коллективе был человек, который бережно хранит его традиции, может вдохновлять на многие достижения одним своим присутствием, своей внутренней силой и верой в успех общего дела. Таков Василий Иванович. Он чувствует людей, умеет находить к ним подход. Для меня общение с Василием Ивановичем было и остается отдушиной.

Все знают, что он много лет трудится над задачей создания летописи Мезенского края, но не всем понятно, что он пожертвовал ради нее многими собственными историческими исследованиями. Я считаю, что в соавторстве с Натальей Васильевной Тихоновой они совершили подвиг, подготовив к изданию «Мезенский хронограф» и «Энциклопедический словарь Мезенского района».

— Журналист и писатель Николай Окулов в интервью газете «Север» однажды спросил у вас, почему не появилось ни одной книги под именем Василия Дранникова…

— …И я ему ответил, что не сложилось. Я считаю себя скорее не историком, не исследователем, а популяризатором истории, организатором, собирателем.

— Вы аккумулируете энергию людей вокруг идеи.

— Возможно. Суть в том, что, придя на работу в музей, я увидел: мы не имеем единого цельного представления об истории своей малой родины от начала и до наших дней. У нас есть большие пробелы, целые куски, которые малоизучены. Я подталкивал наших историков и краеведов на их исследование, и так мы общими усилиями восстанавливали историю Мезени.

Моим бесценным партнером в этом деле стала заведующая отделом комплектования межпоселенческой библиотеки Наталья Тихонова. Вместе с творческой группой мы собрали и подготовили к публикации около 250 статей о Мезенском районе для пятого тома «Поморской энциклопедии», а потом, взяв эти материалы за основу, создали «Мезенский хронограф» — летопись Мезенского края от первых упоминаний в документах ХI века до 2008 года, над которой мы трудились много лет, и «Мезенский энциклопедический словарь. Люди. События. Факты».

Также мы выпустили районную Книгу Памяти об участниках Великой Отечественной вой­ны. В 2018 году вышло ее второе издание. Книга включает имена жителей района, погибших в годы вой­ны, имена ветеранов, а также списки мезенцев, чья судьба осталась неизвестной. Она снабжена хроникой событий, которые происходили в районе в военные годы.

Теперь мы не единственные, кто здесь работает над подобными темами. Например, Николай Сюмкин из Жерди выпустил Книгу Памяти, посвященную репрессированным жителям села Жердь и всего жердского куста. А сейчас Николай Иванович работает над районной Книгой Памяти об участниках Первой мировой вой­ны. Иногда звонит мне, консультируется. Уже установлено, что на фронты Первой мировой из Мезенского уезда ушло около двух тысяч человек.

Созданы Книги Памяти и в селах или кустах сел.

Так что — да, своих книг я не написал, но и наш труд имеет значение для Мезени.

Рассказывает Наталья Тихонова, заведующая отделом комплектования межпоселенческой библиотеки Мезенского района в период с 1996 по 2017 год:

— Судьба свела меня с Василием Ивановичем еще в начале 1980-х, когда я приехала на работу в Мезенскую районную библиотеку, а он заведовал музеем. Для меня он — Учитель. Дотошность исследователя — одно из главных его качеств. Краеведческая работа не терпит небрежности, поверхностности, и это я усвоила благодаря ему. Чтобы уточнить всего один факт, дату из биографии кого-то из земляков, Василий Иванович заставлял рассылать запросы не в один архив. А при подготовке Книги Памяти просили даже уточнять даты на сельских кладбищах — на памятниках.

На сегодня Василий Иванович Дранников — единственный Краевед с большой буквы в районе. Краеведением увлекаются и занимаются многие, и я в том числе, но мы — любители. А он — профессионал, краевед, краелюб, историк…

— Насколько я знаю, понятие «Мезенский край» тоже ввели вы?

— Верно, это понятие включает в себя территорию Мезенского уезда в границах после 1891 года: это современные Мезенский и Лешуконский районы, западная часть Ненецкого автономного округа. Мезенский край — это не просто географическое понятие, не просто территория. Это цельный регион — в прошлом с единым экономическим комплексом, с единым русским фольклором, своеобразной культурой и архитектурой, людьми со своеобразным характером — русскими и ненцами.

И 180 человек грянули: «Вставай, страна огромная»

— Василий Иванович, что вы считаете главным делом в своей жизни?

— Для меня очень важно, что я принимал участие в создании первого совета ветеранов, который появился в Мезенском районе в 1965 году — наверное, раньше других в области.

Как было дело? Можно сказать, что у власти в нашем самом большом селе Долгощелье стояли фронтовики: председатель колхоза «Север» Арсений Нечаев и секретарь парткома Алексей Попов, а также сын фронтовика — председатель сельисполкома Ганфил Хорьговской. Они решили поставить памятник павшим землякам, и для оказания им организационной и информационной помощи по просьбе райкома партии газета «Север» послала в Долгощелье меня. Я прожил там около двух недель: мы уточнили списки погибших, продумали церемонию открытия, решили оформить комнату Памяти.

И уже в то время у меня вызрела мысль: все наши фронтовики — каждый сам по себе. Нужно их объединить! Я предложил создать советы фронтовиков, смог убедить в необходимости этого партийную власть. Мы провели в Долгощелье собрание фронтовиков, избрали совет, а председателем утвердили Семена Андреевича Нечаева.

Памятник открыли 23 февраля 1965 года, публикации об этом событии вышли в районной и областной газетах — и в Долгощелье полетели письма. «Как вы сделали памятник?» «Как организовали совет?» «Чем он занимается?» Стало понятно, что это очень нужное дело. Нас поддержал райком партии. И со временем во всех населенных пунктах Мезенского рай­она, за исключением уж самых маленьких, были созданы советы ветеранов, главной задачей которых стало составление списков живых и погибших участников вой­ны, организация установки памятников, проведение встреч. Средства на памятники жертвовали колхозы, собирали местные жители, выделяли сельсоветы и предприятия.

Я считаю, что тогда и началась в районе настоящая военно-­патриотическая работа. Тогда же мы сочинили и отправили в адрес Президиума Верховного Совета СССР письмо о том, что пришло время широко праздновать День Победы.

— Даже моему поколению сорокалетних не всегда понятно: почему День Победы тогда не праздновался?

— Говорят, что Сталин боялся народа и не хотел праздника. Наверное, это не так. Понимаете, невозможно, невыносимо было отмечать этот день, в частности, фронтовикам и вдовам. А как могли праздновать солдатские вдовы? К­то-то веселится, а у них тяжкое горе на душе, слезы и подчас обиды, да-да, обиды на тех, кто выжил в этой вой­не. Да, знаю: было и такое.

А в радость ли был праздник фронтовикам-­инвалидам — недвижимым, с пробитой головой, потерявшим руки или ноги, слепым и так далее — среди веселящегося народа?

Да, надо было переждать, переболеть, чтобы все подзабылось, ослабла память об этом тяжелом лихолетье, подугасла боль воспоминаний. И только к 20‑летию Победы фронтовики оттаяли и начали приходить в школы и трудовые коллективы, рассказывать о «боях-пожарищах, о ­друзьях-­товарищах»… А мы им в этом помогли.

В 1975 году в Мезени прошел первый районный слет ветеранов вой­ны: каждая деревня послала своих делегатов, и в итоге на слет собрались 180 человек. Они приехали в парадной форме, при орденах и медалях. В Мезени в этот день все учреждения, включая больницу, принимали фронтовиков без очереди, для них работали парикмахер и мастера, которые восстанавливали медальные колодки и орденские планки.

Когда открыли слет, зазвучала песня «Вставай, страна огромная». Знаете, я до сих пор не могу спокойно об этом вспоминать… Сначала зал тихо подпевал, а потом эти сто восемьдесят человек встали и как грянули! Здание дрожало. Это навсегда в моей памяти.

Мы создали советы ветеранов в конце 1960‑х годов, а в стране отмечали нынче лишь 35‑летие.

— Около года назад мне посчастливилось побывать в вашей родной деревне. И меня поразило, во‑первых, какие активные и неравнодушные люди там живут. А во‑вторых — то, что вы там сделали: памятники, которые служат примирению, и церковь, которую восстановили местные жители, хотя многие их них даже верующими не были.

— Памятники, о которых вы говорите, — это камень с мемориальной табличкой «Невинным жертвам сталинских репрессий» и памятник, похожий на поклонный крест, посвященный погибшим в годы Гражданской вой­ны. Тем и другим, красным и белым — потому что это была общая вой­на. Он сделан в виде неправильного креста как символ порушенной веры во все. Надпись на нем гласит: «Жителям деревни Погорелец, погибшим в годы российской кровавой смуты 1918–1920 годов. Вы были по разные стороны баррикад и жизнь свою отдали за идею. Смерть вас всех примирила». А первым был поставлен памятник павшим в годы Великой Отечественной вой­ны землякам.

А когда мы восстановили церковь Рождества Иоанна Предтечи в Погорельце, наша деревня стала широко известна. Нам повезло, что здание не было разрушено и разорено: два года там размещалась школа, потом зерновой склад. Моя мать была комсомольской активисткой, но, состарившись, все охала: пропадает церковь, как жалко… Раз сказала, два сказала — вода камень точит. И я решил попробовать ее восстановить. Помочь организовать людей поначалу взялся местный житель Николай Алексеевич Гудаев, но на первую встречу пришли всего две старушки — Елизавета Александровна Падрухина и Зинаида Карповна Дранникова. Потом они, особенно Елизавета Александровна, много помогали и были награждены Патриаршими грамотами. Активно помогал и Иван Михайлович Ярков.

Со временем община все же была организована, епархия прислала на помощь нам священника — отца Алексея Денисова, который покрестил нас и помог оформить необходимые документы. И дело пошло.

Мы собирали деньги по деревням от Азаполья и Целегоры до Мезени и Каменки. Нам помогали и простые жители, и организации — райпотребсоюз, Лешуконский техучасток, морской порт, лесозавод. Многие говорили: «Ничего у вас не получится!» Но когда стали на храме крышу крыть — тут люди и поверили.

— Василий Иванович, за что в Мезени у вас сегодня душа болит?

— Я бы этот вопрос задал так: чего бы я хотел для своего района? А хотел бы я общего, совместного развития для Мезенского и Лешуконского районов и полуострова Канин, ведь та же Несь — село, даже больше ориентированное на Мезень, чем на Нарьян-­Мар.

Я бы хотел, чтобы не умер Мезенский край и не исчезли истинные поморы, которых осталось очень мало. Чтобы это понятие — поморы — возродилось в Архангельской области не на словах, а на деле. Чтобы не забыта была слава мезенских поморов, осваивавших суровые северные земли, в свое время ведавших Грумант (Шпицберген) и Матку (Новую Землю), дошедших до Чукотки и принявших участие в открытии пролива между Азией и Америкой.

Хотел бы, чтобы Мезень сохранила свой статус города и не превратилась в сельское поселение, а стала развиваться как центр всего Помезенья. И чтобы жива была моя родная деревня Погорелец.

Рассказывает Надежда Ботева, глава Мезенского района в 2016–2021 годах:

— Василий Иванович Дранников сыграл очень большую роль в жизни района, а особенно — Мезени. Он всегда очень тонко, аккуратно настаивал на том, что Мезень должна оставаться городом, и отрицал даже возможность посягательства на этот статус.

Он ратует за то, чтобы город был чистым, красивым, благоустроенным, беспокоится о сохранности исторического наследия Мезени и ее традиционного архитектурного облика. Например, когда мы планировали установку «Нулевой версты», Василий Иванович следил, чтобы она не просто стала арт-объектом, но и вписалась в архитектуру нашего старинного городка.

Не постесняюсь этого слова — я полюбила его за то, что он смог преподать мне очень важные уроки и найти нужные слова. Один пример: я расстроилась из-за очередной критики моих действий, а он сказал: «Ты не переживай, это ведь в Мезени исторически так сложилось — мы не сразу все принимаем».

Для меня Василий Иванович Дранников и учитель, и наставник, и просто любимый собеседник.

Материал из журнала «Соль земли»: