Заведующий хирургическим отделением Онежской центральной районной больницы Сергей Туфанов — почетный гражданин Онеги и Онежского района, лауреат главной областной общественной награды «Достояние Севера». Именно он начал делать в Онеге операции на сосудах и внедрил здесь лапароскопию. А его коллега из Плесецкой ЦРБ хирург Алексей Шекалов назвал Сергея Туфанова одним из последних докторов романтической хирургии. С доктором Туфановым мы встречаемся на его рабочем месте. И хотя официально Сергей Александрович находится в отпуске, в его кабинет постоянно кто-нибудь заглядывает, а телефон то и дело звонит…
Сережа, ты должен стать доктором
— Сергей Александрович, вы живете и работаете в Онеге с 1979 года. А откуда вы родом?
— Я родился в Павлово — тогда это была маленькая деревня в четыре дома недалеко от Новодвинска. Сегодня на этом месте работает турбаза «Мечка».
Мне было, наверное, года четыре, когда в нашу деревню провели электричество, а до этого мы жили при керосиновых лампах. Еще помню радиолу, которую папа принес из Новодвинска — тогда это был поселок Первомайский. Радиотрансляция начиналась с гимна в шесть утра, а прекращалась в полночь. Ребенком я слушал все: музыку, песни, новости…
Начальную школу окончил в Павлово, а в пятый класс пошел в Первомайском — каждый день проходил по пять километров пешком туда и пять обратно.
— Ваши родители не были медиками?
— Родители были далеки от медицины. Отец воевал, получил тяжелое осколочно-минное ранение в боях в Синявинских болотах во время снятия блокады Ленинграда. После войны работал на заводе по переработке миноги, заведующим рыбоприемным пунктом, потом был бакенщиком в СУРПе. Мать в той же конторе готовила сплавщикам обеды. У нас всегда было подсобное хозяйство, отец занимался рыбалкой и — до самой своей смерти в 76 лет — охотой. Причем только пешком, без мототехники.
А когда я пошел в девятый класс, мы переехали в Новодвинск.
— Ваш образ жизни круто изменился. Как это сказалось на жизни семьи?
— То, что мы уехали из деревни, имело, если можно так сказать, последствия гораздо позже. Я приехал работать в Онегу, у меня появилась своя семья, квартира… Но спустя какое-то время оказалось, что мне тяжело жить в каменной конуре на пятом этаже, и в 1996 году мы с женой построили свой дом.
— Сергей Александрович, а как же вы выбрали профессию?
— У моих родителей были друзья — дядя Леша и тетя Маруся. Тетя Маруся все время приговаривала: «Сережа, ты должен стать доктором. Будешь нас лечить». Но я эти слова всерьез не воспринимал: моими любимыми предметами в школе были биология, география и физика, в десятом классе я даже участвовал в областной олимпиаде по физике и нацеливался на педагогический институт. Но как-то так сложилось, что мой друг Сергей Романов, который учил меня играть на баяне, решил поступать в медицинский институт и позвал меня с собой. Забегая вперед: он стал акушером-гинекологом и до сих пор работает в Северном медицинском центре имени Н. А. Семашко.
Сергей поступил, а вот я сдал все экзамены на тройки и ушел в армию. Полгода служил в пригороде Ленинграда, в Парголово, в учебке санинструкторов. Потом по распределению попал в казармы Восстания в Архангельске: сегодня рядом с этим местом находится стадион «Труд», но во время моей службы там был пустырь. Когда дело уже шло к демобилизации, нам объявили о наборе в военные учебные учреждения любого профиля, и я поехал в Ленинград в Военно-медицинскую академию. Месяц мы жили и готовились к поступлению в Красном Селе. Но, несмотря на то что в этот раз я подошел к подготовке ответственно, мне не хватило баллов. Зато этих баллов с лихвой хватило для поступления в Архангельский медицинский институт: тогда существовало положение, что если ты сдал экзамены в определенные крупные вузы, но не прошел, то можно взять оттуда выписку о результатах и подать документы в любой другой профильный институт.
И ректор кивнул
— Вам удавалось подрабатывать во время учебы?
— В течение учебного года не подрабатывал — времени хватало только на учебу, дежурства и кружок по топографической анатомии и оперативной хирургии. Но я ездил в стройотряды, и, например, в Нарьян-Маре, где я был в должности зонального комиссара отряда, мы работали очень много, с 6 утра до 12 ночи: строили ПТУ, красили дома, переделывали детский сад в молочную кухню. И зарабатывали соответственно: по 1000–1300 рублей за два месяца. Так я смог купить свою первую машину — ВАЗ-2101. Она стала единственной машиной, припаркованной возле нашего общежития.
— Есть человек, которого вы могли бы назвать вашим главным учителем в студенческие годы?
— Такой человек у меня был, но не во время учебы в институте, а в интернатуре. Интернатуру я проходил в 1978–1979 годах в Новодвинской центральной городской больнице, там меня обучали совершенно замечательные специалисты. Один из них — кандидат медицинских наук, заслуженный врач РФ, уролог Сергей Павлович Боковой. Именно от него я перенял любовь к урологии, получил вторую специальность и специализацию по ней. Сегодня у меня два сертификата — хирурга и уролога.
А с 1 августа 1979 года я работаю здесь, в Онеге.
— Почему вы выбрали Онегу?
— Теоретически я вообще не должен был что-то выбирать и куда-то ехать. Потому что, во-первых, являлся начальником штаба молодежного общественного движения «Комсомольский прожектор» и заместителем председателя институтского Красного Креста, где занимался буквально всем. А во-вторых, был уверен, что остаюсь в ординатуре по хирургии. Но когда я пришел на распределение, как обухом по голове получил: в этом году мест в ординатуру нам не выделили.
Как я в итоге оказался в Онеге? На распределении было порядка 30 «покупателей». И вот они предлагают мне одно место, другое, а председатель комиссии, ректор мединститута Николай Прокопьевич Бычихин как бы так про себя качает головой: нет, нет… Объявляют: есть место врача-хирурга в стационаре Онежской центральной больницы. И Бычихин кивает: да.
— И каким было ваше первое впечатление от города?
— Я приехал сюда на поезде, вышел на вокзале, сел в автобус — и выяснилось, что у меня нет пяти копеек на билет. Меня пытались оштрафовать, но я сказал, что приехал работать доктором. Обошлось.
Получил одноместную комнатку в общежитии на улице Архангельской, сам обставил ее какой-то мебелью и начал работать. Наше отделение хирургии располагалось на втором этаже старого деревянного корпуса, весь коллектив состоял из трех человек. Кроме того, я успел застать работавших в больнице «военных бабушек»: одна во время Великой Отечественной была на передовой в медсанбате, вторая — хирургом в эвакогоспитале…
А еще, приехав, я дал себе слово как можно реже эвакуировать больных из Онеги санавиацией, все, что можно сделать на месте, — делать на месте.
— Всего год спустя, когда из Онеги уехал в Архангельск Вячеслав Дмитриевич Бокин, вас назначили заведующим отделением…
— …Хотя я был младшим из всех, кто здесь работал. Благодаря моим новодвинским учителям на уровне районной больницы я умел практически все.
Первая лапароскопическая стойка
— Сергей Александрович, в книге заслуженного врача РФ Виктора Рехачева «История хирургии Архангельского Севера» есть такие слова о вас: «При нем началось активное развитие плановой хирургии, стали осваиваться новые виды операций». Например, какие?
— Например, у нас в Онежской районной больнице сосудистая хирургия появилась раньше, чем в Архангельской областной. В то время в поселке Кодино работал классный хирург Георгий Михайлович Кузнецов, приехавший сюда из Новосибирска. Он умел оперировать все. И он научил меня, в частности, делать операции обходного анастомоза: когда артерия на каком-то определенном участке закрыта склеротической бляшкой или тромбом, то, чтобы восстановить кровоток, делается анастомоз.
Не выполняли тогда в областной больнице и симультанных, то есть сочетанных, одномоментных, операций в висцероптозе (опущение органов брюшной полости и почек). А меня этому научил в Новодвинске Боковой, и мы здесь такие операции уже проводили.
— Вы общались с коллегами из областной?
— Тогда работал институт кураторства: врачи областной больницы закреплялись за районными больницами. Был куратор по травматологии, хирургии, гинекологии, терапии, педиатрии и так далее. Они приезжали раз в год на два-три дня: разбирали истории болезней, проводили анализ работы и проверку документации и тому подобное. Такая практика существовала до распада СССР.
— А как в Онежской больнице появилась лапароскопия?
— В какой-то момент я понял, что хирургия мне надоела. Не было желания ходить на работу, потому что все одно и то же, одно и то же… Но как только я узнал о лапароскопии, мне снова захотелось работать: это же совершенно новый подход к оперативному лечению больных, для которого нужны абсолютно другие навыки.
В 1997 году я поехал обучаться в Санкт-Петербург в больницу Святой преподобномученицы Елизаветы. Вячеслав Бокин, который и сейчас там работает, представил меня докторам, и я сразу стал среди них своим человеком. Могу сказать без хвастовства, что первая лапароскопическая стойка в Онежском районе была собрана на моем энтузиазме. Я буквально пошел с шапкой по миру: ЛДК и гидролизный завод, сплавная контора, колхоз имени В. И. Ленина помогли закупить дорогостоящее оборудование. И все удалось. 20 июня 1998 года была выполнена первая операция.
— Каких операций вы сегодня проводите больше — эндоскопических или открытых?
— Больше проводим открытых. Малоинвазивным способом мы оперируем только аппендициты, холециститы, прободные язвы, грыжи и гинекологию.
Под заголовком «Человек-шашлык»
— У хирурга районной больницы с 43-летним стажем наверняка были в практике случаи, которые он запомнил на всю жизнь…
— На самом деле таких историй не так и много. Но да, одна есть. Она называется «Человек-шашлык».
— Как?
— Под таким заголовком в газете «Вечерняя Москва» вышла маленькая заметочка о том, что хирурги Архангельской области выполнили уникальную операцию — спасли жизнь молодому человеку, которого насквозь проткнуло хлыстом дерева.
А произошло это так. Я неоднократно ездил оперировать в поселок Нименьга, где находился базовый 66-й лазарет, обслуживавший воинскую часть. И вот звонок: в Нименьге привезли из леса мужчину лет тридцати, который насквозь проткнут еловым хлыстом, но жив. Срочно летим туда на вертолете: я, хирург, анестезиолог, анестезистка, операционная сестра. Прилетели, заходим и видим: сидит на полу мужик, обложенный матрасами, а спереди над лоном из него торчит кусок дерева, второй же кусок дерева выходит за спиной…
Мужчина ехал на трелевочнике, трактор наехал на одно дерево, второе дерево вершиной поднялось кверху, он не успел остановить трактор — и хлыст проткнул кабину, его самого и вышел сзади. Мужики подбегают — тракторист висит на хлысте. Они взялись было за топор — он заорал от боли. Бросили топор, сбегали за пилой, выпилили его из кабины, вытащили и привезли в медсанчасть.
Я проверил ноги — теплые, живые. Притащили его в операционную — а тогда в медсанчасти была полноценная операционная. К нашей бригаде присоединились их хирург, анестезиолог и операционная сестра. Посадили мужика на стол, анестезиолог ввел его в наркоз, попросили солдатика отпилить сзади хлыст, чтобы человека можно было положить, — тот упал в обморок. Ладно, подоспел второй. Хлыст отпилили, мужика положили на спину, вылили на него банку йода и выдернули дерево…
У него были повреждены многие органы, но как же человеку повезло: хлыст прошел аккурат между сосудом нижней полой вены и правым мочеточником. Ни одного магистрального сосуда он не задел. Мы зашили мочевой пузырь, убрали поврежденные части кишечника и соединили его заново, задренировали флегмону, сделали переливание крови, провели противошоковые мероприятия, стабилизировали пациента, утром погрузили его на вертолет и отправились в Онегу. Здесь мужчину долечили, примерно через месяц он уже смог встать на ноги.
Обучать своих медсестер
— Сергей Александрович, а ваши дети пошли по вашим стопам?
— Мои дети выбрали медицину, но нельзя, наверное, сказать, что они пошли только по моим стопам. Людмила Оттовна, моя жена, по профессии медсестра-анестезист. У нас двое детей, Анна и Александр. Анна работает в Белгороде акушером-гинекологом, а Саша в этом году поступил в ординатуру по хирургии.
— Вы много занимались общественной работой в институте. А теперь?
— Можно сказать, что нет — все мое время занимает работа, разве что недолго был председателем профкома. С другой стороны, вот сейчас я поставил себе цель решить вопрос с медицинскими сестрами. Дело в том, что Онежская ЦРБ укомплектована медсестрами всего на 50 процентов. А больше половины тех, кто работает, подошли уже к такой возрастной отметке, что, скорее всего, года через три уйдут из больницы. И поэтому я продвигаю идею открыть при Онежском индустриальном техникуме отделение по обучению медсестер.
— А где вы найдете преподавателей?
— А как работает уже десять лет Вельский индустриально-экономический техникум? Там студентов отделения «Сестринское дело» обучают врачи Вельской ЦРБ. Первый выпуск медсестер был в этом году в Плесецком торгово-промышленном техникуме. Кто им преподавал? Врачи Плесецкой ЦРБ. И у нас есть соответствующий кадровый состав, включая девять медсестер с высшим образованием. Я считаю, что обучать таким специальностям должны профессионалы.
— Как вы думаете, каким сегодня должен быть хирург районной больницы?
— Сегодня районная больница, особенно отдаленная, как наша, — это областная больница в миниатюре. И если позволяет техническое оснащение районной больницы, то хирург, я считаю, обязан уметь делать практически все. Он должен быть, как в пословице, и швец, и жнец, и на дуде игрец.
